«Портрет архитектора Анны Ткачевой», 2013-18.
110 х 26 см. Дерево, цветная эмаль, акрил, Sennelier Oil Sticks, Liselier Oil Sticks, масло.

История давняя, интересная и поучительная, что сказать.

В 2013 году я обитала в съемной квартире на Плющихе, о которой, конечно, отдельный рассказ, но посещала меня тогда Анна Ткачева, умница, красавица, талантливый архитектор, тоже родом из Омска, и, мало того, закончила ту же академию, что и я. Удивительным образом, в омской инженерной академии мы практически не пересекались (может, потому, что была она круглой отличницей), а в Москве — извольте, городишко-то невеликий, все друг друга знают. Забегая вперед — мы подружились-преподружились в Москве, а теперь даже мужьями дружим.

Были мы в тринадцатом молоды, вдохновенны и незамужни. Именно тогда возникла идея портрета ню, под рукой оказалась узкая деревянная панель, изначально тонированная хорошим красным оттенком (имприматура — наше все). Объект был усажен и заэскизирован. Объекту казалось тогда, что получится какой-нибудь импрессионистский этюд, но нет, нет. «Модерн, милочка, исключительно — модерн!». Между тем, эскиз-подмалевок ждал своего часа на антресоли несколько лет. И дождался, в феврале восемнадцатого руки до него дошли.

Ну и модерн, конечно. Климт и Муха, и Бакст, кстати. Конечно, прописанное лицо, в традициях сецессионистов, имевших академическое образование, и «богатое» условное орнаментирование вокруг. «Золотой» задник. Использовано, кстати, несколько оттенков золота и серебра. Портрет очень любопытно ведет себя в разном освещении и в разных ракурсах.

Ну и Ver Sacrum, «Весна священная», как без нее. В давешнем посте я упоминала о ней. Вот, развитие темы.

P.S. А поучительность истории в том, что не нужно смывать/стирать/записывать неслучившиеся сходу работы. Пусть отстоятся (отлежатся), если есть такая возможность. И всем будет хорошо.